Какие наказания в Российской Империи применялись за богохуление и порицание веры?

Answer 1

Весьма характерно, что так сурово закон подходил к богохульству только в отношении христианских, в особенности — православных святынь, боги и святыни прочих религий законом не оберегались. Публичное хуление мусульманином Бога (Аллаха) или тунгусом — Буды не признавалось богохульством в смысле законодательства. При этом ругательство над еврейской Библией в публичном собрании могло быть подведено под понятие богохульства, так как под выражением «Священное Писание» закон понимал всю христианскую Библию, а следовательно, и Ветхий Завет тоже.
 Хотя субъективной стороной богохульства признавался умысел «поколебать веру присутствующих или произвести соблазн», наказуемость не устранялась и в тех случаях, когда оно было совершено неумышленно и даже случайно, вобще без умысла оскорбить святыню, когда виновный не знал и не мог знать о преступности своего деяния.
 
Самым тяжким наказанием, а именно лишением всех прав состояния и ссылкой в каторжные работы на срок от 12—15 лет, закон грозил виновному в богохульстве, совершённом в церкви. За богохульство в ином публичном месте при многолюдном собрании виновный подвергался лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на время от 6—8 лет, а виновный в богохульстве, совершённом лишь при свидетелях, — лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в отдалённейших местах Сибири. Неумышленное богохульство, совершённое по неразумению, невежеству или пьянству, наказывалось тюрьмой. За недонесение о богохульстве недоносители приговаривались к тюрьме или аресту.
 
Интересно, что наказание за богохуление или порицание веры, совершённое посредством печатных или письменных, каким-либо образом распространяемых сочинений (ст. 181 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных) , было ниже, чем за публичное богохуление и порицание веры, хотя, казалось бы, печать, могущая действовать на большое число людей и даже на последующие поколения, представляет собой гораздо боле опасное средство совершения этого преступления, чем устное слово, действие которого ограничено сравнительно незначительным числом слушателей и вовсе не долговечно. Причина этой странной постановки наказуемости неизвестна, можно лишь предполагать, что законодатель, принимая во внимание весьма низкий уровень грамотности, особенно в простом народе, на момент появления этого закона, счёл печатную форму мене доступной широкому кругу людей, а также мене способной возбудить страсти толпы и вызвать беспорядок.